На форуме поддержки MyBB я встретился с моим давнишним знакомым Дмитрием Юрковым. Его литературный псевдоним John Warner (кстати, он участвовал под этим ником на старом пюфике). Пишет интересные юмористические рассказы, рекомендую вашему вниманию его творчество.

Джонуорнерские байки. Как вычисляют шпионов в больницах

Зима 1997-1998-го выдалась в Хакасии весьма холодной.
Я на тот момент уже устал от водки, мой организм говорил мне - стоп, всё, хватит, завязывай!
И я завязал. Взялся за ум.
Я взялся готовиться с третьему туру поступления в ХГУ - на физмат, на программера, а за плечами, на мои 18 лет, у меня уже были преподавательская работа по общешкольному курсу ИВТ в течение трёх лет - из-за чего я перестал любить это дело, лето работы трактористом на большом тракторе Т-150К - что отбило у меня всякую охоту идти в трактористы, и море раздолбайского прожигания жизни в карточных играх, не на деньги, но и немного на деньги, чуть-чуть - это навсегда отбило во мне игровой азарт. Причём информатику я преподавал всей школе, сам там же учась параллельно - со своих девятого по одиннадцатый класс. Я напрочь разлюбил преподавание - но всё равно, угодил в список лучших ста учеников школы за всю её историю.

А вот мои послешкольные годы сопровождались, практически, диалектическим дуализмом: летом я пытался поступить, но после того, как очередной раз пролетал, ибо мои предки не могли мне купить место в институте - я шёл работать. Так как я работал - приходилось и пить. Так как я вращался в такой компании, что просто ух - пили много. Впрочем - это были 90-е, тогда пили многие. Даже приснопамятный и пресловутый ныне Сирожа Михалок из группы "Ляпис Трубецкой", очень метко описал то время словами:

Спирт "Рояль" - анабиоз
Вырвал из жизни лет семь или восемь,
Многих друзей пустил под откос -
А я всё верил, кончится осень!
Радуга в небе, новое время,
Новые ангелы, новые черти.
Слава Богу, я не в системе -
Я не на том, я на этом свете!

Как говорится, ни убавить ни прибавить. Молодёжь не отставала; половины моих собутыльников тех лет уже нет с нами - если не трёх четвертей их.
Но градообразующее, если так можно сказать о селе, предприятие - совхоз "Аскизский Племенной" - хоть и начал уже сбавлять ход - но ещё даже не кренился.
Собственно, я хотел обрисовать антураж, для большей описательности, и настроение. И всё это зимой...
На дворе был декабрь 1997 года.

Я сидел вечером дома и мастерил модель американского "трака" Peterbilt-379 с фурой, в масштабе 1:20 - это довольно большая штука. Моделизмом я увлекался с младых ногтей, и до некоторого возраста, пока не начал работать с машинами каждый день на работе. Я уже наводил внешний лоск - подкрашивал-подмазывал, и всё такое. За бортом было знатно за тридцать, я уже управился с хозяйством, печь протопил и даже поужинал, семья ждала возвращения отца - он трудился на молоковозе. В описываемое время, он должен был везти три тонны молока в город Абакан, на молокозавод - но внезапно домой зашёл батя и упавшим голосом сообщил, что у него застучал на молоковозе мотор, что он спешно завёл другой молоковоз и уже на нём везёт молоко в Абакан - а мне предписывается оперативно сейчас же нестись в автогараж, где с моим сродным братом Серёгой и друзьями, кого сможем отмобилизовать, выдернуть дохлый движок и притащить со склада (предварительно вызвав тётку-складовщицу) живой - а он ночью с другой командой его также оперативно вкукожит на место, чтоб с утра уехать за молоком - либо поедет другой на его машине, а он отправится спать. Молоковозы тогда почему-то умирали часто, не успевали их реанимировать, так что, задача была знакома. Я тогда не работал в совхозе, но отцу помогал всегда; именно наличие опыта и навыков впоследствии и определило мой выбор профессии автоэлектрика. Но едем далее.
Я собрался, пришёл брательник Серёжа, мы зацепили ещё кой-кого, и пошли в автогараж, где, в промёрзшем напрочь боксе, стоял обледенелый молоковоз на шасси ГАЗ-53.
Так как было очень холодно - да и бетонный бокс без отопления (разморозили) не способствует здоровью - я насквозь промёрз, да так, что застудил голову.

Молоковоз мы раскидали, движок притащили - то есть, поставленную перед нами задачу мы таки выполнили, несмотря ни на что. А я - заболел. Парняги-то мои немного догонялись водочкой и закуской - а я не мог даже видеть на тот момент алкашку и закуску - я не зря в начале написал про включенный у меня "стоп".
И всё б ничего - подумаешь, повалялся дома с температурой, почихал-покашлял да похрипел - с кем не бывает!? И не такое переживали - прорвёмся!
Да вот только моя "хроника" с детства - слух, стал знакомо падать. Пошёл в больницу, там сказали - двухсторонний отит, да ты и сам знаешь, что делать, лечись!
Я взялся лечиться: имеющиеся у меня и названные врачом лекарства, процедуры...
Не помогало.

С отца всё-таки удержали стоимость тех трёх тонн молока: он привёз молоко в недезинфицированной бочке, его хоть и взяли - но в совхоз ушла "малява". Это не позволило на описываемое время иметь мне возможность ехать куда-то: в семье не было денег, решили немного подождать зарплаты.
Это привело к полной потере слуха и началу "сдвигов по фазе": как впоследствии оказалось - опухоль обоих внутренних ушей стала давить на мозг. Мать в панике заняла где-то денег и вывезла меня в райцентр, в поликлинику, откуда меня привычно и узнаваемо заслали с пометкой в бумажке "Cito!" в Абакан; в регионе считалось, что лучше "абаканской республиканки", только госпиталь в Красноярске.

А между тем, вот-вот должен был наступить новый, 1998-й год.

Там меня стали мурыжить, не хотели класть стационарно под предлогом отсутствия местов, но обещали место много позже. Заслали в городскую, посоветовали пилить туда после наступления нового года. И он настал.
Примерно восьмого числа, поехали мы в республиканку, оттуда с направлением в городскую, а из городской меня отфутболили... в военкомат!
В республиканском военкомате меня принял доктор - на его двери была табличка, что сообщала нам о том, что за дверью находится главный врач республиканской приёмной комиссии, Иванов Василий Георгиевич. Как только мы зашли - он изменился в лице, посмотрел на меня - и стал звонить по телефону. Я тогда не знал, что именно он рулил и ЛОР-отделением в республиканке.
Но, тем не менее, тут же мы с матерью отправились именно в республиканскую больницу, где меня тут же положили стационарно и лихорадочно стали готовить к операции.
На следующий же день меня прооперировали.
Как сейчас помню - пришли мы в операционную, я уже с обритой вокруг ушей головой, меня укололи промедолом и меня штырит как зайца, но при виде операционного стола я стал трезветь. Я лёг на стол, мне поставили капельницу и открыли крантик на ней - а потом одели маску, и я отключился.

Проснулся на следующий день, утром. Удивился тому, что слышу - Я СЛЫШУ!!!
И голова болит. Пытаюсь открыть глаза, и даже открыл их - нифига не вижу. Лежу молча, пытаясь сообразить, кто я и где я.
Сообразил - у меня замотана бинтом голова справа, включая, почему-то, и правый глаз, а левый глаз просто смотрит в подушку. Потому и не видно нифига.
Ага, с этим разобрались. Так, что со слуховыми ощущениями?
Неясный шум; очевидно, я не до конца в сознании. Голова вращается как антенная решётка локатора, по ощущениям. Ощущаю себя пьяным.
Но вот слух стал проясняться; рядом кто-то вполне внятно и отчётливо разговаривал по-английски, и английский весьма недурён.
Пытаюсь говорить - не выходит, во рту засуха. Кое-как выделив слюней, решил попросить попить - пить хочется ну просто зверски. Ага, по-русски не говорит никто - значит, будем розмовлять английскою. Говорю:  - "Hello, somebody can give me a little bit of water? I guess, I woke up and I want to drink like a horse"
Слышу: речь заткнулась. Повторяю свою речугу, кто-то спросил по-русски: "Нихренассе, чо он хочет?"
Голос с английским говорит, по-русски: "охренеть, он пить просит".
Кто то затопал и послышалось "щас вон Наташку позову, она разберётся, она же врач".

Я же подумал - ура, по-русски тоже можно, круть. Мне на тот момент было простительно, думал  на заднем плане сознания некий внутренний я, я ещё в себя не пришёл, ничего страшного, а некий я на переднем плане сознания подумал, что он чего-то отмазы лепит, этот внутренний я, с чего бы это? Он что-то знает или что?

Далее голоса стали переговариваться - мол, на каком языке он говорил? Отвечают - раз лётчик Димка понял - скорее всего, на английском.
Далее, мол, а чо он на чужом языке базарит, он же тока одыбался? Отвечают - наверное, шпиён, или разведчик.
Снова первый оппонент - данунах, чо ему тут ловить, и чо он вчера молчал даже на анализах? Второй ему - вот видишь, сегодня и узнали, почему! Шпиён, как пить дать шпиён!

Пытаюсь ответить, что я не шпиён, но во рту всё связалось окончательно, и глотка пересохла: получаются лишь неясные хрипы.
Пришла медсестра - узнал по походке, меня не обманешь насчёт них - и спросила - ты что, шпион?
Пытаюсь ответить интонационно, что нет, она даёт мне воды буквально в ложке столовой чуууть-чуть, что позволило мне заговорить-таки снова - спасибо, стало легче, но мне хреново.
Сестра повернула мне голову мордой лица вверх, и я тут же уснул.

А потом я проснулся.
О-о-о-о, это была пытка!
Болела каждая клеточка в организме, как мне показалось!
Местные в палате, объяснили мне, что отходняки от наркоза. Посоветовали позвать сестру и пожаловаться, но я стоически придумал перетерпеть это.
И стал терпеть.
Палата же взялась допытываться, а чего это я по-басурмански заговорил?
Я объсянил. Не помогло. Но отвяли.
Отлёживаюсь.
На следующий день, навестить меня пришли одноклассник Колька и брательник Витька, что тоже одноклассник мой. С порога обозвали меня Джоном, справились о здоровье. Говорю, что поправляюсь.
Палата смотрит на меня с нескрываемым подозрением - восемь взрослых мужиков!
Перебивают меня, спрашивая у моих корешей - а чой-та вы его Джоном материте? Он чо, засланный или приехал в детстве "оттуда"? Как у него родителей зовут?
Колька говорит - да вы чо, это же Димка, он вундеркинд, его Джоном Ворнером прозвали на английском языке в пятом классе! Он тогда отличился при чтении по ролям, и его так и окрестили!
А сам он природный русак (знал бы Колька о коктейле народов СССР в моих жилах!), мол.
Тут и доктор подошел, вышеупомянутый Василий Георгиевич, и, как человек военный, спросил напрямик - почему ты заговорил по-английски?
Рассказали и ему. Я пообещал познакомить его с моей учительницей английского, и что я не прохиндей. Мои кореша засобирались и оставили традиционные гостинцы.
Доктор с этим вопросом отстал, дальнейшее с ним общение было сугубо медицинского характера.

Чуть позже в мою палату попал ещё один крендель из моих палестин, и он развеял все подозрения относительно моей персоны: "Да вы что, это же Димка, я его знаю, у нас в деревне только два настоящих алкаша - его дед да я".

Далее было много всякого, смешного и не очень, но об этом - как-нибудь в другой раз.

©John Warner